Хулио Веласко. Великий тренер, который не любит «культ личности».

Этот выдающийся тренер занимает особое место в иерархии наиболее знаменитых волейбольных мэтров. «Чемпионат» неоднократно публиковал интервью обозревателя Льва Россошика с Хулио Веласко в то время, когда он возглавлял национальные команды Ирана и Аргентины. В нашем недавнем опросе о тренере для сборной России за аргентинца подано немногим меньше голосов, чем за российских игроков-ветеранов Тетюхина и Вербова.

Неудивительно, что одна из глав книги Льва Россошика «Праздник, который всегда со мной», выходящей в начале ноября в издательстве «Спорт», посвящена рассказу о выдающемся специалисте. Напомним, что ранее мы уже публиковали избранные отрывки из книги — о Геннадии Шипулине и Сергее Тетюхине — и отмечали, что эти истории выходят в рамках персональной рубрики «В мемориз!».

 

Фото: Fivb.org

Хулио Веласко в сборной Италии – 1989 год

Из волейбола в футбол – и обратно

Он ворвался в тренерскую элиту совсем молодым. Начинал в родной Аргентине, где родился 9 февраля 1952 года в полумиллионной Ла-Плате. На тренерской работе в волейболе с конца 1970-х. Возглавлял молодёжную сборную Аргентины, был наставником национальной команды – бронзового призёра ЧМ-1982. С 1980-го по 1983-й руководил клубом «Феррокаррио Оесте» из Буэнос-Айреса – чемпионом страны.

После переезда в Италию тренировал клубные команды. С 1986-го по 1989-й – чемпион Италии с клубом «Панини» (Модена). Возглавив в мае 1989 года сборную этой страны, он за какие-то четыре месяца смог так сплотить и обучить игроков, что в сентябре того же года выиграл с ними первый для Италии чемпионат Европы, а через год привёл тех же ребят к успеху на чемпионате мира.

И пошло-поехало: за семь лет работы в мужской команде он выиграл серебро на Олимпийских играх 1996 года, во второй раз стал чемпионом мира в 1994-м, ещё дважды выигрывал чемпионаты Старого Света в 1993-м и 1995-м годах, пять раз побеждал в Мировой лиге в период между 1990-м и 1995-м. Всего сыграл с мужской сборной Италии 310 матчей и одержал 231 победу.

Затем решил попробовать себя в женском волейболе, за короткое время — чуть больше года – одержал с итальянской сборной 22 победы в 34 матчах и заложил основы успеха национальной команды с Апеннин, которая осенью 2002 года выиграла чемпионат мира. После чего ушёл… в футбол. И с 1998-го по 2002-й год занимал должность генерального директора футбольных клубов «Лацио» (Рим) и «Интер» (Милан). На большее не хватило. Понятно, в итальянском «кальчо» совсем другие деньги, не то что в волейболе. Но в его жизни деньги никогда не были приоритетом. И он вернулся в родной волейбол.

В 2002-м полгода проработал в Чехии с национальной командой, потом вернулся на Апеннины, где до 2008-го тренировал клубы из Пьяченцы, Модены и Монтикьяри, с 2008-го по 2010-й готовил сборную Испании, за три года – с 2011-го до 2014-й – вывел команду Ирана в лидеры азиатского волейбола, наконец, вернулся на родину и возглавил сборную Аргентины.

Это короткие сведения из досье симпатичного специалиста, с которым я познакомился как раз в год его первого триумфа, когда итальянцы выиграли свой первый чемпионат континента. Случилось это в Швеции осенью 1989 года.

Но каждый раз мы общались накоротке. Когда же предоставилась возможность поговорить обстоятельно с этим уникальным специалистом, который наряду с японцем Ясутакой Мацудайрой и россиянином Вячеславом Платоновым вошёл в тройку лучших тренеров мужских сборных минувшего столетия, упустить её просто права не имел. Начал, понятное дело, с его невероятного взлета в далёком 1989-м.

 

Фото: Fivb.org

В 1994 году сборная Италии выиграла чемпионат мира

«Почувствовал, что ребятам наскучили мои методы»

— Вам понадобилось всего четыре месяца, чтобы возглавляемая вами сборная Италии выиграла чемпионат Европы — 1989. Как по прошествии лет и массы прочих событий вы расцениваете тот успех: как закономерность или стечение обстоятельств? Ведь, согласитесь, после девятого места «скуадра адзурра» на Олимпийских играх 1988 года в Сеуле такой взлёт казался чем-то сверхъестественным.
— Тогда о победе в Швеции речь не шла. Но на медали мы могли рассчитывать – проделали колоссальный объём работы, сыграли много контрольных матчей, и я чувствовал, как команда прибавляла. К тому же игроков знал очень хорошо: трое из первой шестёрки были из моего клуба «Панини» из Модены, с которым я работал четыре года и за это время выиграл четыре национальных чемпионата.

— Какие из побед сборной Италии за семь лет под вашим руководством наиболее памятны?
— Самые первые – на чемпионате Европы в 1989-м и на чемпионате мира в 1990-м. Потом к успехам начинаешь привыкать и воспринимать их как должное. Впрочем, нет, ещё одной победой горжусь – в Мировой лиге — 1995 в Бразилии, когда все основные наши игроки остались дома, а за океан отправилась молодёжь. И нам удалось победить бразильцев у них дома. Это вселило надежду на то, что у сборной есть будущее и что у Андреа Гардини с партнёрами растёт достойная смена.

— Тогда не очень понятно, чем был вызван ваш уход из мужской команды после олимпийского серебра Атланты-1996.
— Мне показалось, что я дал команде всё что мог. К тому же не нравилось, что начал складываться «культ Веласко»: все успехи сборной ставились в заслугу тренеру, а не игрокам. А ещё почувствовал, что ребятам наскучили мои методы работы. Да и контракт мой закончился.
 

«Занимался лечением футболиста Роналдо»

— И вы начали тренировать женскую сборную страны.
— По семейным обстоятельствам я не мог уехать из Италии, хотя заманчивых предложений было много. К тому же хотел доказать, прежде всего себе самому, что способен на новый подвиг. Поэтому и взялся за команду, в которую никто не верил.

— Не обидно, что лавры итальянской женской сборной, которая начала пробиваться в мировую элиту при вас, достались позже другим?
— Начав работать с ней, я быстро продемонстрировал, что и с этой командой можно добиться успеха. Очень рад за своих коллег — Анджолино Фригони, который остался на хозяйстве, когда я ушёл в футбол, и Марко Бонитту, который принял эстафету у Фригони и смог выиграть чемпионат мира 2002 года в Берлине. 

— Ну а чем объяснить ваш переход из волейбола в футбол: большими деньгами, спортивным интересом или тем и другим?
— Прежде всего привлекало нечто новое, доселе неизведанное. Хотя и материальный стимул исключать нельзя. Потому что футбольные деньги никак не сопоставимы с волейбольными. В итоге принял предложение римского «Лацио» занять пост генерального директора клуба.

— Что входило в круг ваших обязанностей?
— В моём ведении было всё, что не касалось непосредственно футбола и финансов: административные службы, медицинское обеспечение, обустройство игроков, взаимоотношения со средствами массовой информации…

— Для футбольных боссов ваше имя оказалось более привлекательным, чем деловые качества?
— Скорее всего. В «Лацио» на словах мне доверяли, а на деле приходилось решать мелкие, ничего не значащие вопросы, а серьёзными вещами занимался президент клуба. Мне же хотелось продемонстрировать свои возможности. Это стало главной причиной перехода в «Интер». Там круг моих обязанностей был гораздо шире, и должность уже называлась «координатор всей нефутбольной деятельности клуба». Скажем, я решал вопросы, связанные с лечением и восстановлением знаменитого бразильца Роналдо, с которым мы, южноамериканцы, быстро нашли общий язык.
 

«Предложение последовало не из России, а из Чехии»

— Когда мы общались осенью 2001 года на чемпионате Европы в Остраве, вы сказали, что соскучились по волейболу и собираетесь в него вернуться. Это была единственная причина обратной рокировки?
— Мне хватило нескольких лет, чтобы понять: я рождён быть тренером, а не администратором. Причём именно волейбольным тренером. К тому же в футболе я заработал достаточно, чтобы вновь заняться любимым делом.

— Но вам предстояло вернуться в совсем другой волейбол. От прежнего, классического, остались разве что размеры площадки да высота сетки. 
— В новой системе подсчёта очков были свои плюсы и минусы. К плюсам отнёс бы непредсказуемость результата. Легче стало и телевизионщикам: время матча ограничилось примерно двумя часами. Что же касается зрелищности игры, о которой так много говорил тогдашний президент Международной федерации Рубен Акоста, то здесь существовала проблема, связанная с большим количеством потерь при подаче. При силовом исполнении этого элемента в прыжке, которому отдаётся предпочтение, приём подачи стал очень похожим на игру в защите. Поэтому я предложил президенту ФИВБ пересмотреть пункт правил, связанный с приёмом мяча, что и было сделано. Силовая подача стала необязательной, сократилось количество ошибок при вводе мяча в игру, розыгрыши стали продолжительнее, что, собственно, и делает волейбол более привлекательным.

— В Остраве вы сказали, что ищете команду, которую могли бы возглавить после окончания контракта с «Интером» в мае 2002 года. При этом речь шла об одной из мужских европейских сборных – итальянская исключалась, так как у Андреа Анастази срок контракта истекал позже, после Игр в Афинах. Я тогда спросил, может ли в числе кандидатов оказаться российская команда. Вы ответили: «Я жду предложений».
— Всё так и было. Но предложение последовало не из России, а из Чехии. Что же касается российской сборной, то любому тренеру было бы лестно возглавить команду с такими историей и традициями. Только в Москву меня никто не звал. Если бы позвали, согласился бы не задумываясь и на приемлемых для обеих сторон условиях. Потом были итальянские клубы, сборная Испании, наконец, национальная команда Ирана.
 

Монолог о российском волейболе

— Руководимые вами сборные не раз встречались с нашей национальной командой, которой в разные годы руководили известные специалисты, причём не только российские. Что, на ваш взгляд, объединяло эти сборные и что отличало одну от другой?
— Долгие годы эталоном для всех была советская сборная Платонова, у которой учился весь волейбольный мир в конце 1970-х – начале 1980-х. Аргентинские тренеры начали, образно говоря, «посещать интернациональную школу» с чемпионата мира 1974 года в Мексике. Тогда в этой стране высадился солидный десант из наших специалистов – 27 тренеров и три игрока. Мы старались заснять на плёнку как можно больше матчей и тренировок. Видео тогда ещё не было, снимали на кинокамеры. Ну и общались – в основном с советскими, польскими, японскими игроками и тренерами. При этом мы не накидывались с вопросами толпой в 20 человек на кого-то одного, а делились на группы и потом передавали друг другу собранную информацию. Так мы увидели мировой волейбол, выяснили, в каком направлении он движется. И по возвращении домой ещё долго обсуждали увиденное и услышанное.

А в 1982 году, когда чемпионат мира проходил в Аргентине, в центре внимания, разумеется, был ваш Платонов. Вы даже не представляете, как наши тренеры приставали к нему с вопросами. Как он делает то, как это. И Платонов делился с нами своим опытом… Кстати, в Италии, где я вскоре оказался, процесс «тренерского образования» происходил иначе. Они никуда не ездили – наоборот, к ним в восьмидесятые годы прошлого века понаехало множество волейбольных мэтров. Американец Даг Бил, бразилец Бебето, швед Кристиансен, я, Лосано. Я уже не говорю про игроков-звёзд со всего мира, включая СССР. Мы дискутировали, заимствовали друг у друга какие-то вещи, придумывали что-то новое. При этом каждый оставался самим собой, не терял лица. Так образовались аргентинская и итальянская тренерские школы. И теперь специалисты из этих стран востребованы по всему миру. А вы знаете, кого сейчас не хватает на мировой тренерской кухне? Новых российских тренеров. Такое впечатление, что Россия расположена где-то очень далеко и варится в своей «кастрюле».

Что меня вообще поражает в российском волейболе, так это обилие сильных, хорошо подготовленных технически волейболистов, которые постоянно появляются в сборной и могут без проблем заменить тех, кто сходит. Это всегда было присуще всем вашим командам. Хотя во все времена после Платонова у вашей сборной было одно проблемное качество – отсутствие стабильности. Повторяю, я был удивлён, увидев, как в финальном турнире выигранной россиянами Мировой лиги — 2002 одни и те же игроки демонстрировали в течение нескольких дней совершенно несхожий волейбол. А вот если ваша сборная во всех матчах стала бы действовать так, как в полуфинале и финале в Белу-Оризонти, она могла бы побеждать всех, вся и всегда.

На каждый большой турнир у вас приезжала, как правило, сильная команда. Но в большинстве случаев приходилось удивляться, почему она не попала на пьедестал, не говоря уже о победе. Российская культура волейбола имеет многолетние и прочные корни, но им не хватает какой-то свежей подпитки, если хотите, современного удобрения – чтобы получить максимальный урожай. Например, Бернардиньо, когда пришёл в мужскую сборную Бразилии в первый год нового столетия, ничего не изобретал. Он сохранил национальные волейбольные традиции, но совместил их с постановкой блока, принятой в европейских командах. Могу и про себя сказать. Когда в восьмидесятые годы прошлого века я приехал в Италию, то добавил ко всему, что было накоплено в волейболе этой страны, новые идеи. Причем скопированные не в Аргентине, а в мировом волейболе вообще. Прежде всего, в российском или, точнее, в советском. Тогда волейбольная мода шла именно от вас, из вашей страны. Я, мой первый помощник в сборной Италии, позже работавший самостоятельно, Даниэле Баньоли и другой аргентинец Рауль Лосано, да не только мы трое, все вообще по крупицам собирали то новое, что появлялось в мировом волейболе, перерабатывали и применяли на практике. 
Спросите меня сегодня, как играла сборная СССР, в которой солировали Зайцев с Савиным, и я всё в подробностях расскажу. Помнится, с большим трудом доставал материалы про ту непобедимую команду Платонова. Изучал всю имевшуюся литературу про физическую подготовку советской сборной. И не только её. Про японцев, поляков, американцев – тех, кто задавал тон в 1970-1980-е года. Мы не стыдились учиться, и это принесло плоды.
 

«Не мог отказаться от приглашения с родины»

— Вы работали со сборными многих стран — Италии, Чехии, Испании. В 2013-м приезжали в Москву с командой Ирана, а через год уже с Аргентиной. Что послужило причиной вашего переезда из Азии в Южную Америку, на родину?